Лиза», «Дворянское гнездо», «Записки из подполья»), Лизавета Ивановна («Пиковая дама»); Вера («Обрыв»), Вера Павловна («Что делать?»); Настя Крюкова («Что делать?»); Настасья Филипповна («Идиот»); Анна («Анна Каренина», «Анна на шее»). В этом смысле в «Справке» Бабель, возможно, не случайно «переименовывает» «Лизу» в «Веру». Обращение же Бабеля с сюжетом Достоевского можно сравнить с иронической перелицовкой «Бедной Лизы» в «Станционном смотрителе», которая, кстати, тоже сопровождалась переименованием – Лизы в Дуню.
[7] О своеобразном сочетании в личности и текстах Чернышевского «вялости», «водевильной литературности» и «зловещего манипуляторства» см. Жолковский [50] с опорой на Паперно [91], где подробно документирована «вялость» Чернышевского и двойственность его установок, реалистических и романтических одновременно.
[8] В «деревянности» и «бесчувственности» сначала обвиняла Кирсанова Настя Крюкова (Чернышевский [141, с. 158, 159]).
[9] Ср. кстати, письма Германна к Лизавете Ивановне, позаимствованные из немецких романов («Пиковая дама»).
[10] См. Гройс [36]; о прочтении в этом свете некоторых «тоталитарных» мотивов Бабеля см. Жолковский [51].
[11] Дополнительное связующее звено между этими параллельными местами «Записок» и «Мопассана» есть на языковом уровне – корень «ВАЛ-»: ср. валил хлопьями» и «валами ходили».
[12] Мотив «зеркальности» в характере героя и в его соотношении с характером героини – большая тема, включающая такие аспекты, как, с одной стороны, зеркальная фаза развития ребенка по Лакану, инфантилизм, нарциссизм, поиски матери (существенные, в частности, для поэтики Бабеля) и т. п., а с другой, – «двойничество» с проституткой как героя/писателя, так и благородной героини во всем круге произведений о проституции (см. Прилож. I, 1.3).
[13] Ср. в «Воскресении» Толстого сопротивление Катюши Масловой попыткам Нехлюдова вторично проэксплуатировать ее путем «спасения» – на этот раз духовно (см. гл. 2). Как видим, подобный «плагиат» входит в рассматриваемый топос (см. тж. Прилож. I, 5. 2), однако до полной «зеркальности» Толстой не додумывается.
[14] О мотиве «чаепития», в частности, в связи с «Записками из подполья» и их интертекстуальным потомством, см. Прилож. I, 2. 2; о «бесплатном половом обслуживании» см. Прилож. I, 4. 3.
[15] Половая близость следует в «Справке» ЗА рассказом героя, служа воплощением его жизнетворческого успеха. У Чернышевского порядок таков же, но акцентируется разумное, а не телесное начало. Именно эту головную природу новых людей имеет в виду подпольный герой Достоевского, когда в финале говорит об «общечеловеках», которые «скоро выдума[ют] рождаться как-нибудь от идеи» [41, т. 5, с. 179]. В «Мокром снеге»