знакомыми, покатавшими их на лодке. Но загородным эпизодом рассказ не кончается –
вышедшая тем временем замуж дочка и ее соблазнитель вновь встречаются на том же месте и обнаруживают, что оба хранят нежное воспоминание о первом свидании, а присутствующий тут же муж, зевая, говорит, что пора идти домой.
Ситуация почти та же, что в «Старательной женщине», с той разницей, что Бабель «романтически» выносит «любовное приращение» в открытую концовку, а беспристрастный Мопассан демонстрирует его нереализуемость.
На виртуозном «товарообмене» построен «Шабос-Нахаму» (1918)[24].
Бедный выдумщик, который «только и умеет, что кормить жену словечками» [10, т. 1, с. 74], попадает в корчму, толстая и глупая хозяйка которой ждет прихода шабос-нахаму (субботы утешения), думая, что это «человек с того света». Герой выдает себя за него и берется отнести на тот свет узел с едой для ее голодающих, как и он сам, родственников. В пути его нагоняет корчмарь, но предвидя это, герой заранее раздевается догола и выдает себя за ограбленного человека с того света. Корчмарь верит и дает ему свою лошадь, чтобы настигнуть грабителей.
Тут сделка (тоже повторенная) происходит не в сексуальном коде, а в пищевом, и взаимовыгодной является лишь в воображении хозяев корчмы. Элемент «духовного приращения» состоит на этот раз в другом – в аристократической способности героя все-таки «накормить жену словечками», претворив свой талант рассказчика в хлебы. Толстая хозяйка выступает при этом в роли «средней читательницы», – как в «Справке»/«Гонораре» (и в согласии с принципами, сформированными в беседе «О творческом пути писателя» 1937 г.: «хорошо рассказ читать […] женщине […] я думаю […] как мне обмануть, оглушить […] читателя»; [10, т. 2, с. 404]. Предвещает «Справку» и характерная «игра на понижение»: в «Шабос-Нахаму» обман бьет на доверие и жалость тем унизительным положением, которое придумывает для себя рассказчик. В то же время, через все «низости» рассказа продернута «священная» нить (суббота утешения, тот свет, квазимессия, искусство вымысла и т. п.).
Начиная с «Шабос-Нахаму» «товарообмен», продолжая разрабатываться и в сексуальном плане, все чаще сопрягается с темами искусства и святости. Так построены три рассказа о программных заглавных героях.
Церковный живописец пан Аполек за деньги производит кого попало (в том числе проституток) в святые, вписывая заказчиков в евангельские сюжеты. При первом появлении в рассказе он платит корчмарше за еду ее портретом, и она соглашается, почуяв в нем что-то святое («Пан Аполек»; 1923).
Сашка-Христос выторговывает у отца свое пастушеское отшельничество, отдавая во власть ему, зараженному сифилисом, «чистую телом» мать («Сашка-Христос»; 1924).