которая «училась живописи и выучилась акушерству» (15: 94). Он влюбился в нее «двадцати лет от роду» (93), но тогда она отказалась оставить мужа Болеслава К[орсака]. Она обращалась с Горьким, как мать, в частности, «деловито, серыми словами», «тоном матери» объяснила неразумность для них совместной жизни (95, 101, 107, 113). Более того, «оказалось, что ее мать тоже акушерка и принимала меня в час моего рождения» (94).
По ее просьбе он рассказывает ей о своей жизни. » — Это вы не про себя говорите! — Я и сам понимаю, что все, о чем я говорил, еще — не я […] Мне казалось, что если я найду себя, — перед женщиной сердца моего встанет человек отвратительный […] Мне нужно было что-то сделать с собою. Я был уверен, что [… она] способна помочь мне […] почувствовать настоящего себя [… у] нее есть ключ ко всем загадкам жизни [… Я] верил, что отношения к женщине не ограничиваются тем актом физиологического слияния, который […] внушал мне почти отвращение […Я] вынес эти фантазии не из романов [… а] развил их из чувства противоречия действительности» (98-99).
Вновь встретив Ольгу в Тифлисе, где она, оставив мужа во Франции, живет с дочерью, он опять признается ей в любви и рассказывает о своей жизни, «как бы исповедуясь». «Должно быть, я рассказывал хорошо — в этом меня убеждало ее внимание и напряженный взгляд широко раскрытых глаз. Лишь иногда она шептала: — Это ужасно. — [… О]на простилась со мною без […] покровительственной улыбки старшего (104). «Я прочитал ей мой первый рассказ, только что напечатанный» (т. е., «Макар Чудра»; 105). Вскоре Ольга переезжает к нему в Нижний Новгород.
В 1894 г. они расходятся — из-за ее склонности рассказывать ему о своих прошлых романах; убеждения, что «красиво умеют любить только французы» (109); «избытка гинекологии» в ее философии (111); кокетства с другими мужчинами; пошловатых литературных вкусов (Поль де-Кок, а не Флобер); и утраты интереса к его творчеству: «Но однажды утром, когда я читал ей в ночь написанный рассказ “Старуха Изергиль”, она крепко уснула […] Было у меня только одно прекрасное впечатление детства — Королева Марго […] Мне думалось, что история жизни Изергиль должна нравиться женщинам» (113). Отчаявшись, «я начинал думать, что иного места в жизни, кроме литературы, — нет для меня» (116).
А в финале выясняется и важное этическое расхождение: Горький рассказывает ей об избиении полицейским старика-еврея, ища у нее душевной поддержки, но она лишь спрашивает: » — Ты говоришь — красивый старик? Но — как же красивый, если он — кривой?» (120).
Очевидны — mutatis mutandis — переклички «Справки» с этим тифлисским рассказом Горького по множеству линий. Ср.: совмещение тем половой и литературной