папаши Крика написано кроткое уныние. Он долго размышляет, морщится, закрывает один глаз и, наконец, „убивает» первую карту перса.
Залитые солнцем карты в руке старого Крика.
Старик с грустью „убивает» вторую карту перса. К нему придвигается голая спина Кольки Паковского.
Рядом с Менделем, на высоком стуле сидит обнаженный до пояса Колька Паковский. Старый китаец производит над ним операцию татуировки. Он наколол уже на спине Кольки у правой лопатки мышь и теперь загибает за плечо длинный и гибкий мышиный хвост.
Мендель бьет одну за другой все карты партнера Лицо перса омрачилось. Он платит проигрыш новыми часами из вороненой стали. На столе возле чего гора не распакованных ящиков с новыми, только что из магазина, часами.
Казарма, забитая сохнущим бельем. В дальнем углу у окна Левка Бык в кожаном переднике, измазанном кровью, рассекает недавно зарезанного вола Он и в казарме занимается прямым своим делом. Его окружили „красноармейцы», ждущие порций За окном виднеются головы торговок, выстроившихся в очередь: они тоже ждут раздачи. Левка наделяет красноармейцев кровоточащим мясом, изредка он накалывает на нож чудовищные куски мяса и, не оборачиваясь, швыряет их за окно, как укротитель швыряет конину в клетку с тиграми.
Игра продолжается. Настал черед перса торжествовать. Дергаясь, хохоча, дрожа от возбуждения, он бьет карты старика и требует выигрыш. Папаша Крик платит новенькими кредитками, которые он вытаскивает из пачки, перевязанной как в банке. Две кредитки оказываются без оборота — одна сторона напечатана, на другой ничего нет. Старик подзывает одного из мазунов, отдает ему негодные кредитки.
— Скажи Юсиму, что он у меня умоется юшкой за такую работу… Пусть допечатает…
Мазун прячет кредитки и уходит. В дверях он сталкивается с Тартаковским и пропускает его в казарму. На Тартаковском сломанный солдатский картуз; лицо его носит следы удивительного маскарада — усы сбриты, а борода оставлена, как у голландского шкипера.
Тартаковский пробирается на цыпочках вдоль стены. В руках у него бархатный мешочек с неизвестным содержимым. Старик перекрасился и одет соответственно духу времени — на нем рваный сюртук, на ногах опорки, только живот величествен по-прежнему. Следом за ним скользят еще два почтенных еврея. На одном из них кепи велосипедиста, сюртук и краги, на другом кепи поменьше и куртка с брандебурами.
Командир N-ского „революционного» полка
Двор в здании красноармейских казарм. На одной из внутренних дверей вывеска — Пехотный имени французской (тут от