Рассказы разных лет
венозной крови… Мне было жалко, я не дослушала, ушла к себе. Зинаида все сидит в кабинете, сцепив руки. — Будешь рожать, — спрашиваю, — или нет? Она смотрит и не видит, голова пошатывается, говорит, и в словах нет звука. — Нас двое, Клавдюша, — говорит она мне, — я …
N_19 в архиерейских покоях. И, к удивлению моему, Савичевой дали эту квартиру и всем другим вслед за нею. И мне объяснили тут, что союз текстильщиков отстроил в сгоревшем корпусе 40 квартир для рабочих Костромской объединенной льняной мануфактуры и что сегодня они переселяются в монастырь. Отец …
усопшему императору, то ведите за собой народные массы, матереубийцы… Но, шалишь… Они держатся на латышах, а латыши — это монголы, Глафира. У личности по обеим сторонам лица висят щеки, как мешки старьевщика. У личности в порыжелых зрачках бродят раненые коты. — …Христом молю вас, Аристарх Терентьич, отойдите на Надеждинскую. Когда я …
зубами. Челюсти его скрежетали, как жернова. Зубы, казалось, размалываются в песок. — Загрызу… Я попятился от него. По палубе проходил Лисей. — Что будет, Лисей? — Должен довезти, — сказал рыжий мужик и сел на лавочку отдохнуть. Мы спустили его в Вознесенском. «Храма» там не …
несварения желудка. Кровь, потекшая по жилам, имела — так мне казалось — вкус и цвет малинового варенья. Малышев рассчитал верно; торговля пошла ходко. Со всех краев степи к берегу тянулись медленные потоки телег. По спинам сытых лошадей двигалось солнце. Солнце сияло на вершинах пшеничных холмов. Телеги тысячами точек спускались к Волге. Рядом с …
в его глазах, потом они засияли. — Мучай нас, — сказал он чуть слышно и вытянул шею, — мучай нас, Карл… Лисей сложил пухлые руки и посмотрел на латыша сбоку: — Ишь, Волгу ремизит… Нет, товарищ, ты нашу Волгу не ремизь, не порочь… Знаешь, как у нас песня играется: …
нами сильное и тонкое тело Жермен; смеясь, она откидывала голову и прижимала к груди розовые ловкие пальцы. Сердце мое согревалось в эти часы. Нет одиночества безвыходнее, чем одиночество в Париже. Для всех пришедших издалека этот город есть род изгнания, и мне приходило на ум, что Жермен нужна нам больше, чем Бьеналю. С этой …
в масляную бумагу. Плечистая старушка в газовой шляпенке, с рыжей сумкой на боку, ходила по номерам прощаться. Она шаркала по коридору резиновыми ботиками, всхлипывала и улыбалась всеми морщинами. Час — не меньше — ушел на проводы. Я ждал Веру в прелом номере, заставленном трехногими креслами, глиняной печью, сырыми углами в разводах. Меня мучили …
настоящая цена. И эту же цену я платил в публичном доме, содержимом несколькими сенаторами возле Gare St.Lazare [вокзал Сент Лазар (фр.)]. Бьеналю стоило большего труда представить меня обитательницам этого дома, чем если бы я захотел присутствовать на заседании палаты, когда свергают министерство. Вечер мы кончали у Porte Mailot в кафе, где собираются устроители матчей бокса …
права голоса, — сказал он, глядя вниз на бумаги, — прохаю залишить наши сборы… За окном, за грязными стеклами, разливался закат, изумрудные его потоки. В сумерках деревенской избы в сыром дыму махорки слабо блестели искры. Иван снял шапку, корона черных его волос развалилась. Он подошел к столу, за которым сидел президиум, …
|
