предшествует следующая вуаеристски поданная супружеская любовная сцена:
«Что до г-жи Сабран, его супруги [речь идет о чете католиков, сопровождавшей Руссо в Турин], то это была добрая женщина, более спокойная днем, чем ночью. Так как я спал в их комнате, их шумные бессонницы часто будили меня и будили бы еще больше, если бы я понимал их смысл [sujet]. Но я ни о чем не догадывался…» (с. 50).
Вспомним сходную ситуацию из «Гонорара» и «Улицы Данте», а также горничную Бендерских, которая «двигалась медленно», но «в любви, должно быть, вороча[лась] с неистовым проворством».
Androgyne. Подобно герою «Справки», Жан-Жак имеет тенденцию аккумулировать все возможные сексуальные роли. Безутешный после смерти жены, отец Жан-Жака «снова видит ее в [нем]», и они вместе проливают о ней слезы (с. 5). Так складывается «женственный» характер Руссо, определяющий все его дальнейшие противоречия (с. 7). А в момент «инцестуальной инициации» Руссо не забывает отметить и иные роли «маменьки»:
«[о]на была для меня больше чем сестрой (!), больше чем матерью, больше чем подругой, даже больше чем любовницей, и потому любовницей не была. Я любил ее слишком сильно, чтобы вожделеть к ней» (с. 183).
Двусмысленный образ «сестры» кратко проходит вновь, когда в период подготовки к принятию католичества Жан-Жак проникается безответной симпатией к одной из двух «распутных девок» (“salopes […] coureuses”) – его «сестер по обращению».
Возможно, что именно с «детскостью» и «женственностью» Жан-Жака связана его привлекательность для гомосексуалистов.
В миссионерском приюте к ничего не понимающему Жан-Жаку начинает приставать один из обращаемых «бандитов». Он осыпает Жан-Жака страстными поцелуями, которые тот с трудом, но терпеливо сносит; желает спасть с Жан-Жаком в одной постели; и, наконец, однажды набрасывается на него с ласками. Испуганный Жан-Жак вырывается и с удивлением наблюдает непонятное для него извержение «чего-то липкого и беловатого, от чего его тошнит» (с. 59). Один из наставников разъясняет пожаловавшемуся Жан-Жаку, что при всей греховности дело это обычное – он «сам в юности подвергся тому же и не нашел в этом ничего страшного» (с. 60). Жан-Жака это не убеждает, он проникается отвращением к приюту и, по характерной для него логике поведения, соглашается, наконец, перейти в католичество, лишь бы только выбраться на волю (с. 60–61).
Этот эпизод, один из самых знаменитых в «Исповеди», мог привлечь внимание Бабеля ввиду его интереса к инверсиям сексуальных ролей и ярким физиологическим сценам. К тому же
«бандит», покушавшийся на невинность Жан-Жака, был словенцем, выдававшим себя за иудея, чтобы подороже продать свою готовность креститься (с. 53, 58, 61); поэтому ему