постоянно ищет спасения в церкви, а ее помешательство непосредственно провоцируется портретным сходством между ее соблазнителем Дюруа и Христом на картине.
«[… – В]чера я застал жену перед этой картиной: она стояла на коленях, точно в часовне. Она здесь молилась […] – Этот образ Христа спасет мою душу, – уверенно произнесла г-жа Вальтер [… – ] Посмотрите на его голову, на его глаза, – как все в нем просто и вместе с тем сверхъестественно. – Да ведь он похож на вас, Милый друг! – воскликнула Сюзанна […] Она попросила Жоржа стать рядом с картиной. И все нашли, что в их лицах действительно есть некоторое сходство […] Госпожа Вальтер, застыв на месте, напряженно всматривалась то в черты своего любовника, то в черты Христа. И лицо ее стало таким же белым, как ее волосы» (с. 447–448).
«И тут перед ней, будто видение, предстал светлый образ Иисуса, шествующего по водам […] Он говорил ей: “иди ко мне. Припади к моим ногам. Я пошлю тебе утешение […]» [… К]огда молитвенный жар остыл, она подняла на него глаза, и ее мгновенно объял ужас. Дрожащее пламя свечи слабо освещало его снизу, и в эту минуту он был так похож на Милого друга, что ей казалось, будто это уже не бог, а любовник глядит на нее […] “Иисусе! Иисусе! Иисусе!” – шептала она. А на устах у нее было имя Жоржа […] Долго еще прелседовали ее какие-то странные, пугающие видения. Жорж и Сюзанна, обнявшись, все время стояли перед ее глазами, а Иисус Христос благословлял их преступную любовь […] Какое-то оцепенение нашло на нее […] Утром тело г-жи Вальтер, бесчувственное и почти бездыханное, было найдено возле “Иисуса, шествующего по водам” » (с. 468–469).
Кощунственная проекция Дюруа на Христа закрепляется в финальной сцене бракосочетания:
«[В] алтаре между тем совершалось таинство: богочеловек по зову своего служителя сходил на землю, дабы освятить торжество барона Жоржа Дю Руа […] В эту минуту он чувствовал себя почти верующим […] он был полон признательности к божественной силе, которая покровительствовала ему […]» (с. 478).
В “Мопассане”, как мы помним, с Христом впрямую соотнесена Раиса («Изо всех богов, распятых на кресте, это был самый обольстительный») – с игривой травестией полов. Но подспудно и наложение на Христа самого автора “Милого друга”, принявшего полуживотный облик (см. гл. 13), подсказанное, скорее всего, маниакальным самоотождествлением Мопассана с Христом в период сумасшествия (см. гл. 3), но, возможно, также и сюжетным уравнением «Дюруа = Иисус».
“Милый друг” кончается полным земным торжеством героя. Правда, в романе щедро разработана и тема “смертности человека” – в «отечески нежных» речах стареющего поэта Норбера де Варенна (одобрительно отмеченных Толстым, см. гл. 2) и в