обличие, и проституткой, выступающей в ролях его матери, подруги, невинной сестры и лесбиянки, хорошо знаком нам по “Справке” и топосу проституции. Отметим, что в каждом из героев Золя акцентирует неожиданно приобретаемые противоположные черты: в Жорже – женское и детское начало, а в Нана – стыдливую потерю девственности, проецируемую на нее с юного героя. Особенно интересно, что мотив “дефлорации” проститутки окружен аурой стыдливости и сентиментальных вкусов, отчасти сходной с ситуацией в “Справке”[17], хотя, в отличие от последней, инициатором творческого преображения действительности (здесь – переодевания) в “Нана” является не герой, а проститутка.
Лесбийские мотивы, лишь символически примериваемые Нана в ее играх с Жоржем, получают полное фабульное развитие позднее, в линии отношении Нана с ее подругой – проституткой-лесбиянкой Атласной (Satin; гл. 10). Эти отношения, как и отношения с Жоржем, идут параллельно связям с Мюффа и другими клиентами и носят сугубо бескорыстный, любовный характер; более того, Атласная живет за счет Нана. Таким образом, роман Золя содержит и прообраз любви между проститутками, хотя мотив “сестрички” в этих эпизодах отсутствует.
4. “Мелкий бес”
Роман Сологуба появился в 1905–1907 гг., т. е. в период отрочества Бабеля, и естественно предполагать его знакомство с этим образцом декадентской прозы[18].
Сестрицы. “Инцестуально-андрогинная” тема многообразно проведена в обоих основных подсюжетах “Мелкого беса”. Вся линия Передонова строится вокруг его сожительства с его «сестрицей» Варварой, а затем женитьбы на ней. Родство, правда, дальнее, с одной стороны, извиняет их добрачную связь, а с другой – окрашивает ее в инцестуальные тона[19]. При этом слова «сестра», «сестрица» подвергаются специальному метаязыковому выделению.
«Да как же ты на Варваре Дмитриевне женишься? […] Ведь она тебе сестра! Разве новый закон вышел, что и на сестрах венчаться можно? […] – Троюродная… – буркнул он» [111, гл. 1, с. 18]. » – Говорят, что она мне не сестра, а любовница. А она мне, ей-богу, сестра, только дальняя, четвероюродная, на таких можно венчаться. Я с нею и повенчаюсь» (с. 69). «Варваре неловко было идти под венец в городе после того, как прожили столько лет, выдавая себя за родных» (с. 162)[20].
«[В]аша… сестрица уж слишком пылкая особа, – сказала Вершина с легкою заминкою на слове “сестрица”» (с. 23). «Сестра! – кричала [хозяйка], – знаем мы, какая ты есть сестра» (с. 32)[21].
Отношения Передонова с “сестрицей” осложнены разницей в возрасте, вносящей дополнительный “материнский” элемент:
«[… – ] Ну, а скажите, она много старше вас? Лет на пятнадцать?
Или больше? Ведь ей под пятьдесят?» (с. 26).
Тема сожительства со старухой