учится у них ремеслам, чтению, жизни; страдает от их враждебности и осознает их ограниченность. Отцы часто меняются в результате разорения, отъезда, ссоры, смерти. Умирает также большинство родственников и знакомых героя.
Герой понимает, что люди мучают друг друга от темноты и скуки. Выход он видит в книгах. Книги, часто западных авторов, не похожи на реальную жизнь; по сравнению с их героями знакомые рассказчика — «пустые и смешные» люди.
“Книжность” становится амплуа героя: «я рассказывал людям […] истории из книг и […] занял в мастерской какое-то особенное место -рассказчика и чтеца» («В людях», 14; 13: 416). Его охотно слушают, неизменно веря, к его удивлению, всему невероятному.
Хрестоматийный горьковский призыв «любить книгу» может быть понят и буквально, как определенная программа сублимации. Для созревающего героя чтение и секс — явления связанные, но взаимоисключающие: коллизия Паоло и Франчески разрешается в пользу чтения.
Бабушка, главная позитивная “материнская фигура” трилогии, является и источником многочисленных историй, подлинных и сказочных. Подрастая, герой берет книги у двух волнующих его соседок: пошловатой «маленькой закройщицы» и прекрасной «Королевы Марго». Он вуаеристски мечтает о них, отождествляет Марго с матерью, не может представить ее в объятиях мужчины, а увидев — ревнует, как ранее ревновал мать. От закройщицы он получает в благодарность за защиту от сплетников серебряную монетку, но, уходя, оставляет ее на перилах лестницы.25
Будучи здоровым молодым мужчиной и «хорошо зная тайны отношений мужчины к женщине» («В людях», гл. 10; 13: 355), герой принципиально сохраняет невинность:
«Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя итти в публичный дом» (11; 13: 378). «Я не пил водки, не путался с девицами, — эти два вида опьянения души мне заменяли книги» (20; 13: 501).
Особенно отталкивающей предстает гулящая подруга одного из рабочих (едва ли не прототип бабелевской Веры):
«женщина, преувеличенная во всех измерениях почти безобразно»; «ее грудь бугром поднята к подбородку […] Ей за сорок […] в речах ее — что-то снотворное [… у нее] лошадины[е] глаз[а…] Эдакую можно любить только от великой тоски […] У меня возникает чувство ненависти к ней […] Как все это непохоже на жизнь, о которой я читал в книгах! […] Вот, наконец, всем стало скучно […]» 26(13: 410-414).
В «Моих университетах» (1923),27
герой вместе с товарищами по мастерской посещает публичный дом, слушает рассказы проституток, видит их «отвратительно трясущиеся [в танцах] дряблые тела». Сравнив это с жизнью из книг, он «не польз[ует]ся ласками женщины,» стесняя товарищей — «при тебе […] вроде, как