(смерть родителей, развращение серией нанимателей и т. п.);
б) инцест между братом и сестрой, с подчеркиванием слов «сестра», «брат» и «делать»: узнав в проститутке свою сестру, герой восклицает: «Ух! И натворил же я дел!» (Мопассан [82, с. 439]), букв.: «Хорошенькую штуку я сделал» (“J’avonsfaitdelabellebesogne”), а затем принимается «целовать ее, как целуют только родную [букв. братскую] плоть» (“lachairfraternelle”; ср. контакт с «собратом плотником» в «Справке» и Верино «чего делают»);
в) корабль, символически связанный с Богоматерью: герой «Порта» – матрос с трехмачтового судна “Notre-Dame-des-Vents”, т. е. «Пресвятая Дева Ветров» (ср. в «Справке»: [«Вера…] плыла впереди толпы, как плывет богородица на носу рыбачьего баркаса»);
г) «небесное» имя героя – Селестен (ср. Раису в «Мопассане» и ее связь с двумя Селестами – из «Признания» и «Мисс Гарриэт»; см. гл. 10 наст. книги);
д) бессловесная финальная сцена, где герой «стал кататься по полу, биться об него руками и ногами [букв. всеми четырьмя конечностями (!)], издавая стоны, похожие на хрип умирающего» ([82, с. 440]; ср. конец «Мопассана»).
Помимо красноречивых сходств мопассановского рассказа с текстами Бабеля и похвал Толстого по его адресу в пользу связующей роли «Порта» во взаимоотношениях между тремя писателями говорит еще одно обстоятельство. В 1890 г., т. е. за несколько лет до работы над «Предисловием», Толстой переложил эту «чудную» новеллу по-русски – под названием «Франсуаза (Рассказ по Мопассану)»[30]. Тем самым он надолго опередил в роли переводчика Мопассана как самого Бабеля (переведшего «Идиллию», «Мисс Гарриэт» и «Болезнь Андре» для издания Мопассана 1926–1927 гг. [81], осуществленного под его редакцией), так и его героев (Раису и рассказчика «Мопассана», «работающих» над Мопассаном в 1916 г.). Разумеется, это профессиональное двойничество с Толстым не могло пройти мимо внимания Бабеля. Интересно задаться вопросом, в какой мере толстовская редактура сказалась на позднейшем использовании Бабелем элементов «Порта»/«Франсуазы» в его собственном рассказе, один из вариантов которого («Гонорар») содержит прямое заявление об ориентации на толстовский уровень в искусстве.
Как известно,
«Толстой несколько раз исправлял, сокращал […] перевод [«Порта», сделанный домашним учителем Толстых… и,] неудовлетворенный заключением рассказа […] зачеркнул его и написал свой конец»[31].
В чем же состояла эта правка? Прежде всего, в многочисленных сокращениях чисто формального характера – но не только. В соответствии со своими антиплотскими установками, из общей панорамы поведения матросов в борделе (в начале гл. 2) он убрал фразу: «…дав волю таящемуся в человеке зверю» [82, с. 436] (“…lachait en