вокруг «Конармии» Толстой использовался как своего рода псевдоним для Ницше (см. выше). Наконец, сам Бабель, как он ни пытался вырваться из пут толстовского «морализма», кончил своего «Мопассана» сценой, в которой образ агонизирующего французского писателя излучает несомненные христианские коннотации, усиливающиеся благодаря сходствам: а) с мученической, хотя и вызывающе антихристианской, фигурой немецкого товарища Мопассана по безумию[41]; б) со сраженным собственной греховностью и поверженным на четвереньки героем «Порта»[42]; в) с тем же персонажем, но уже духовно прозревающим благодаря редакторскому вмешательству Толстого и, наконец, г) с христоподобно истязаемым солдатом из «После бала».
В сущности, за стержневым поворотом сюжета «Мопассана» от наслаждения любовью женщины к размышлениям о мученической фигуре мужчины отчетливо чувствуется христианская подоплека, в чем могло сказаться и непосредственное или опосредованное влияние «После бала». Характерно, что мотив страстей Христовых внесен не только в жуткий образ гибнущего Мопассана, но и в эффектно предвещающий его соблазнительный портрет Раисы:
«Она прижалась к стене, распластав обнаженные руки. На руках и на плечах у нее зажглись пятна. Изо всех богов, распятых на кресте, это был самый обольстительный».
Если Толстой строит «После бала» на сдвиге от бестелесной невесты героя к кровоточащему телу типового мученика, то Бабель в «Мопассане» начинает извращенным гибридом похоти с распятием, чтобы кончить еще более кощунственным – сифилитическим – образом подражания Христу[43].
7. Сочинение, забвение, воскресение
«Предисловием к сочинениям Гюи де Мопассана» и переложением «Порта» список толстовских реакций на Мопассана и, соответственно, подтекстов к Бабелю (и прежде всего к его «Мопассану») не исчерпывается. Написанное в тот же период «Воскресение» во многом перекликается с «Предисловием», а тематика любви к проститутке делает «Воскресение» (бывшее, между прочим, одним из любимых произведений юного Бабеля[44]) естественным фоном для «Справки»/«Гонорара».
Неожиданный текстуальный мостик между обеими линиями родства образует портрет служанки Бендерских в «Мопассане», содержащий, по мнению Н. Нильссона [86, с. 218], отсылку к высокой груди и косящим глазам Катюши Масловой:
«Горничная с высокой грудью […] была […] близорука […] Горничная, уводя в сторону окаменевшие распутные глаза, внесла […] завтрак» (не забудем, что Маслова была «полугорничной-полувоспитанницей» в доме нехлюдовских тетушек [120, т. 13, с. 46].
К этому можно добавить еще ряд деталей, сближающих «Мопассана» с «Воскресением», непосредственно или через «Предисловие». Ограничимся тремя[45].
Посещение Нехлюдовым его светской невесты