Гарриэт как «заледеневшего» (cadavre glace) могло отразиться на формулировке знаменитой максимы рассказчика «Мопассана» о «леденящем» эффекте «точки, поставленной вовремя». Во-вторых, поцелуем в стиле Саломеи заканчивается не вся новелла, а вставной рассказ героя-художника, и лишь после этого наступает замыкание рамки: рассказчик умолкает, слушательницы плачут, кучер экипажа, в котором слушали рассказ, дремлет, и «лошади замедляют шаг» [82, с. 226].
Последняя деталь, как мы помним, играет важную роль и в сюжете «Мопассана», где она, впрочем, позаимствована из «Признания» и соответственно нагружена иным смыслом. Там слова «белая кляча моей судьбы пошла шагом» знаменуют успешную инсценировку героем в его собственной жизни происшедшего между персонажами Мопассана:
«Белая кляча с розовыми от старости губами пошла шагом. Веселое солнце Франции окружило рыдван […] Парень с девкой, музыки им не надо…»
Таким образом, «Мисс Гарриэт» оказывается латентным источником целого ряда мотивов «Мопассана» и протягивает незримые щупальца валентностей к другим его мопассановским подтекстам.
«Идиллия». Сюжет этой новеллы резюмирован в «Мопассане» следующим образом:
«Все помнят рассказ о том, как голодный юноша-плотник отсосал у толстой кормилицы молоко, тяготившее ее. Это случилось в поезде, шедшем из Ниццы в Марсель, в знойный полдень, в стране роз, на родине роз, там, где плантации цветов спускаются к берегу моря…»
Что же Бабель опускает, что выделяет и каким образом вставляет в собственное повествование?
Своеобразная любовная сцена в вагоне, посреди залитого солнцем пейзажа, очевидным образом напоминает «Признание»[9], готовя кинематографический наплыв одной цитаты из Мопассана на другую, а акцент на буйном цветении флоры роднит «Идиллию» с «Мисс Гарриэт». Что касается центрального образа новеллы – груди, которую по-детски сосет юноша, то он имплицитно, но бесспорно подключается к серии эдиповских мотивов «Мопассана» – «семейному» квесту героя, квазиматеринской роли Раисы и настойчивой фиксации рассказчика на больших грудях Раисы, ее горничной и прачки Кати[10]. Более того, подспудная связь между материнской грудью собирательной женщины бабелевского сюжета и сценой кормления из «Идиллии» высвечивается монтажными стыками в самом рассказе, иногда очень броскими.
«[К]ружевце между отдавленными грудями отклонялось и трепетало […] Горничная [ранее представленная, как «горничная с большой грудью»] […] внесла на подносе завтрак кофе в синих чашечках, и мы стали переводить «Идиллию». Все помнят…» и т. д.
Говоря коротко, из полных грудей хозяйки и служанки инфантильному герою подается завтрак и кофе, а молоко к этому кофе поступает из сосков мопассановской кормилицы – идиллия