ритма. Характерно, однако, что искажение фактов диктуется именно телеграфностью – т. е. «документальностью»! – стиля.
Еще более серьезные проблемы возникают в связи с достоверностью ключевого «бестиального» эпизода в сумасшедшем доме.
«Он ползал там на четвереньках, поедая собственные испражнения. Последняя надпись в его скорбном листе гласит: «Monsieur de Maupassant va s’animaliser» («Господин де Мопассан превратился в животное»)».
Начнем с того, что перевод, даваемый в скобках, приблизителен. Французское «va s’animaliser» значит «[скоро] превратится». Перевод «превратился» был бы верен, если бы в оригинале вместо va стояло vientde, но у Мениаля нет ни того, ни другого, а написано: : «est en train de sanimaliser» [74, с. 282], т. е. «превращается [находится в процессе превращения] в животное», или, в переводе Кашина, доступном Бабелю: «начинает опускаться до животного» [75, с. 222]. Бабель, возможно, цитировал по памяти, но чем объяснить элементарную ошибку в переводе, учитывая его прекрасное знание французского, остается неясным. Так или иначе, факт еще одной «неправды» в репортаже об «истине» налицо.
Это, однако, далеко не все. Рассказчик, с подразумеваемой ссылкой на Мениаля, уверяет нас, что он цитирует «надпись в его скорбном листе», т. е., выражаясь менее пышно, выписку из истории болезни писателя. История болезни – еще один ультрадокументальный жанр, сродни чекам, справкам и военным донесениям, и, как всегда у Бабеля, нам выдается очередной «бронзовый вексель» (ср. «Справку»/«Гонорар»). Но Мениаль здесь не при чем – он предельно критичен в обращении с используемыми источниками информации:
«Понедельник 30 января 1893 […] Д-р Бланш […] дал нам понять, что больной начинает опускаться до животного». Мы воспроизвели в неприкосновенности эти сообщения, услужливым распространителем которых сделался Эдмонд де-Гонкур, так как, невзирая на недоброжелательство, которым они отмечены, они довольно точно сходятся с показаниями врачей, идущими из другого источника. Следует отметить, что Эдмонд де-Гонкур ни разу не посетил Мопассана за время его пребывания в лечебнице Бланша. Следовательно, за личными воспоминаниями об этом периоде следует обращаться не к нему» [75, с. 222].
В жизнеописаниях Мопассана фраза о превращении в животное неизменно дается со ссылкой на Гонкура, ссылающегося на разговор с Бланшем. А в наиболее авторитетной современной биографии специально подчеркивается, что «никакой основательной медицинской историей болезни Мопассана [journal medical suivi de la maladie] мы не располагаем» (Лану [66, с. 408])!
Но еще поразительнее то, что в тексте Мениаля отсутствует какое-либо упоминание о хождении на четвереньках и пожирании экскрементов[15].