|
|
Главная » А. К. Жолковский, о Бабеле А. К. Жолковский, о Бабеле
предшествует следующая вуаеристски поданная супружеская любовная сцена: «Что до г-жи Сабран, его супруги [речь идет о чете католиков, сопровождавшей Руссо в Турин], то это была добрая женщина, более спокойная днем, чем ночью. Так как я спал в их комнате, их шумные бессонницы часто будили меня и будили бы еще больше, если бы я понимал их …
которая «училась живописи и выучилась акушерству» (15: 94). Он влюбился в нее «двадцати лет от роду» (93), но тогда она отказалась оставить мужа Болеслава К[орсака]. Она обращалась с Горьким, как мать, в частности, «деловито, серыми словами», «тоном матери» объяснила неразумность для них совместной жизни (95, 101, 107, 113). Более того, «оказалось, что ее мать тоже …
(15: 113), не восхищаются Изергиль, звучит по меньшей мере натянуто. Более того, напрашивается параллель с еще одним рассказом Горького — «Болесем». «Болесь», писавшийся, повидимому, одновременно со «Старухой Изергиль» (см. СС-25, 3: 559), тоже содержит мотивы “рассказов опытной женщины” (на этот раз — проститутки) о своей любовной жизни (на этот раз — вымышленной) и “печального конца …
доверчивый, ласковый, робкий» (с. 163). –»Раскрыв влажные веки, [соски] толкались, как телята. Вера сверху смотрела на меня» («Гонорар»). Творческая «игра» в обоих случаях ведется наполовину всерьез – рассказчик сам начинает верить своим выдумкам и впадает в неменьший экстаз, чем слушательница: «Я вошел в пафос до того, что у меня самого горловая спазма приготовлялась…» (с. 161). …
рукописи. В ходе литературного поединка выясняется, что соперник помнит ее наизусть, и Глосс вынужден признать его авторство. Образумившись, Глосс отрекается от метемпсихоза, бьет Пифагора, убивает обезьяну и остальных обитателей своего домашнего зверинца и кончает опять-таки сумасшедшим домом. Сочетание в «Глоссе» собачьих и других животных мотивов с пифагорейством, христианством, вегетарианством и сумасшествием читается как прямое предвестие …
половой акт совершается дважды, второй раз – ПОСЛЕ, в результате бесчестного манипулирования и без надежд на дальнейшую близость. Бабель отбрасывает первый из этих актов («продажный») и придает второму («манипулятивному») характер телесно и духовно гармоничного артистического хэппи-энда. У Чернышевского и Достоевского проститутка моложе героя, претендующего на «отцовскую» роль, а у Бабеля – старше, в соответствии с …
скука продажной любви и отталкивает вид огромной, дряблой, сонной проститутки.56 Он тоже берет на себя роль ретранслятора прочитанных книг и снисходительно потакает пошлым эстетическим ожиданиям слушательницы. Наконец, его сиротские воспоминания во многом похожи на рассказываемые Горьким. Разница в том, что бабелевский герой не заменяет женщин книгами, а, напротив, применяет свое искусство рассказчика для того, чтобы …
груди [!], у героев очень сильные мускулы, и вообще весь роман ужасно как старается, чтобы мы сочли его поэмой телесности, солнца, половой радости, звериного счастья, греха […] Страсть, безумие, солнце нельзя проповедовать, их можно петь […]. В этом […] заповедь искусства» [143]. В другой статье того же времени («Нат Пинкертон», 1908) Чуковский развивал сходную мысль: …
«Признания» в будуаре Раисы. Биографическая документальность – естественный источник для предвестий истины и материал для точек, леденящих убийственнее железа. Еще в молодости Бабель, восхищаясь «железной прозой» Киплинга, говорил, что «рассказу надлежит быть точным, как военное донесение или банковский чек. Его следует писать тем же твердым и прямым почерком, каким пишутся приказы и чеки». Впрочем, добавлял …
Главы 6–7. В публичном доме герой знакомится со «свежей» проституткой Лизой[6]. Воспользовавшись ее сексуальными услугами, он читает ей лекцию об ужасах ее положения (торговля собой, унижения, эксплуатация со стороны хозяйки и сутенера, побои, неизбежная болезнь и жалкая смерть) и сравнительных достоинствах семейной жизни. Герой намекает, что, будь она честной девушкой, он мог бы и влюбиться …
|
