Главная » А. К. Жолковский, о Бабеле А. К. Жолковский, о Бабеле
чему соответствует возрастание “творческого” элемента. При этом детство представлено утрированно тяжелым, а локусом ностальгии является эпизод из молодости героя. Иронический сплав установок, порознь разрабатывавшихся авторами «настоящих» квази-автобиографий, делает «Справку» своего рода архетипическим образцом жанра, если угодно, — автобиографическим романом, мета-сокращенным до размеров новеллы. ПРИМЕЧАНИЯ 1. Предвестием этого была более ранняя перебивка: «Как взбрели мне на …
давнем поступке – истории с Лизой; одновременно и ориентируется на читателя, и настаивает на своем безразличии к его мнению; признается, что уже лгал по ходу записок; предстает любителем праздной мечтательности, преданности фантазиям; принимает позу «сентиментального мизантропа», желчного, страдающего от зубной боли, но безобидного человека, готового броситься в объятия друзей при первом же знаке расположения (в …
сочувственное внимание Толстого (Эйхенбаум [149, 119 сл.]. [4] Кстати, Клотильда впервые отдается Дюруа в карете [84, с. 264], а затем приезжает к нему в фиакре, запряженном белой клячей (с. 268), – аналогично ситуации в “Признании”. Секс в экипаже – распространенный мотив; одной из его ранних манифестаций является эпизод между Жан-Жаком и мадам де Ларнаж в …
Что Бабель «Записки из подполья» знал и ценил, неожиданным образом видно из рассказа «В подвале» (1929–1931). Дело не только в заглавии («из подполья» > «в подвал[е]»), но и в первой фразе: «Я был лживый мальчик», напоминающей знаменитое начало «Записок»: «Я человек больной… Я злой человек. Непривлекательный я человек». Сходный зачин есть и в «Сне смешного …
Лиза», «Дворянское гнездо», «Записки из подполья»), Лизавета Ивановна («Пиковая дама»); Вера («Обрыв»), Вера Павловна («Что делать?»); Настя Крюкова («Что делать?»); Настасья Филипповна («Идиот»); Анна («Анна Каренина», «Анна на шее»). В этом смысле в «Справке» Бабель, возможно, не случайно «переименовывает» «Лизу» в «Веру». Обращение же Бабеля с сюжетом Достоевского можно сравнить с иронической перелицовкой «Бедной Лизы» …
назначений обряда было подготовить юношу к браку […, и] при экзогамности [обряд] производился той [группой…] из которой посвящаемый возьмет себе жену [… Я]га — мать или сестра его жены [… П]освящение шло не только через род жены, но и через женщину в буквальном смысле […] и дух-руководитель мог мыслиться женщиной […] Травестизм [… Р]аспорядителями обряда …
всё и на меня глядеть, а я на них. И чем больше, тем лучше»» (Миллер [77, с. 94–95]). Таким образом, Достоевский опять сводит воедино два эпизода «Исповеди» (которую Ставрогин по другому поводу упоминает и прямо) и акцентирует порочность ориентации на слушателей. «Исповедь Ставрогина, поданная им Тихону в печатном виде, и повествователем, и Тихоном рассматривается как …
подоплека. Выслушав рассказ Дюруа о службе в Алжире, Мадлена диктует ему его статью, после чего заявляет: » – Вот как пишутся статьи […] Соблаговолите поставить свою подпись. – Дюруа колебался. – Да подпишите же! – Он засмеялся и написал внизу страницы: “Жорж Дюруа” [… Он] испытывал чувственное наслаждение […] которое доставляла ему растущая близость их …
А если любишь людей […] так вот, бери меня. А я […] тебя возьму!» (с. 291). Незадолго до этого герой, рассерженный героиней, обзывает ее «проституткой», «дрянью», «зверюкой», «мерзостью» и «падалью», которую надо «бить» и даже «истреблять» (с. 286–287). Этим он обнаруживает характерную элитарность и абстрактность мышления революционеров, безразличных к конкретным людям, – черты, скрытые за …
[87, с. 46–47]. Перекличка с Ницше не является чисто словесным эффектом. Проблематика «истины», «лжи», «искусства» и «власти» образует нервный центр бабелевской поэтики и, в первую очередь, «Мопассана» и «Справки»/«Гонорара»; особенно релевантна антихристианская фигура Ницше, умершего сумасшедшим, для концовки «Мопассана»[16]. Собственно, и классики, названные в «Мопассане» по имени, вовлекаются в дело гораздо более интенсивно, чем это …
|